|
|
Для тех, кто служил на таркр «Киров» |
| Главная | Форум | История | Фото | Видео | Встречи | Символика | Североморск | Страница памяти | Пресса | :) |
| Авторы |
| Александр Канащенко |
| 24-08-2010 Орест Просмотров - 3389 |
|
«Все, мой друг, имеет начало. И не важно, приятно оно тебе или нет. Но оно имеет место быть…» Конец августа, 1976 год. Ваш покорный слуга со своим сокурсником Петрухой (Пупынин) с нехитрой лейтенантской поклажей десантируются в «Мурмашах», имея в карманах предписания явиться в отдел кадров СФ за получением назначения стать подводником атомного флота. Описать настроение прибывших легко. Несколько часов назад в Симферополе – солнце, +32 в тени, ты лейтенант и все лучшее у тебя впереди. И вот «Мурмаши» - идет снег, ветер 2. Еще в училище бывалые мореманы советовали ехать раньше к месту службы, чтобы «отхватить» лучшие места в период тотального дефицита: быть назначенным в плавающий экипаж и сразу уйти в автономку. В Мурманске мы с Петрухой облачились в «пожеванные» (от долгого лежания в чемодане) пальто, и, пугая своим внешним видом гражданское население, отправились в Североморский ОК СФ. Прибыв туда, мы впали в легкий ступор. Таких «умных и хитрых», как мы, оказалось даже больше, чем мест в гостиницах Североморска и Мурманска. Даже «69 Параллель» была забита лейтенантами. В отделе кадров моложавый каперанг предложил; «Ребята, есть дефицитное место. В Питере строится первый надводный атомоход. Вакансий – море, выбирай любую». Большего оскорбления молодая лейтенантская душа, пять предыдущих лет вскармливаемая исключительностью подводника, стерпеть не могла. После моего гордого отказа, мне было предложено в течении двух оставшихся недель законного отпуска наведываться в ОК за подходящим назначением. Проведя военный совет на морском вокзале Североморска, оценив создавшуюся обстановку на голодный желудок без видимых перспектив приемлемого ночлега, решили податься в Гаджиево, месту последней стажировки, где остались явки с сытным ужином и теплой постелью.В Отделе кадров 3 флотилии были рады прибывшим, обрисовали перспективы службы и велели явиться на следующий день за получением предписания. День клонился к исходу. Ноги сами нас понесли на проверенные места. Петрухина «явка» была «завалена». Пошли на мою. Там уже восседали «древние киргуду» (КГДУ – командир группы дистанционного управления) и вкушали старинный подводницкий народный напиток – шило (тяжелые испанские вина) В течении ближайшего вечера и ночи «ветераны» за задушевной беседой доступным языком объяснили мне, что начать служить в Питере с неопределенной перспективой выхода в море, окруженном всевозможными соблазнами цивилизации лучше, чем повседневный «гаджиевский» быт. На утро я оповестил гаджиевского кадровика о своем решении служить на «Кирове». Далее я услышал в свой адрес такой монолог, из которого я понял, что сегодня я продал свою Родину и прощения мне не будет. Мне говорили, что даже заносить концы дизельных ПЛ мне не позволят. Вслед за мной вышел из кабинета Петруха, я увидел на его лице печать «Иуды» - так сильно пламенные речи кадровика об измене подводному флоту подействовали на моего впечатлительного друга. Когда мы вернулись в Североморск и оповестили кадры о своем решении служить на «Кирове», моложавый каперанг от радости светился так, как будто ему дали внеочередное звание или он получил правительственную награду. Он меня так «возлюбил», что разве только не целовал. В конце кадровик всучил нам предписания на ракетный крейсер «Севастополь», стоящий в Росте на капитальном ремонте, с клятвенными обещаниями вызволить нас оттуда и отправить в Питер (где достраивается ТАРКР «Киров») в ближайшие два месяца. На «Севастополе» командир с механиком, прочитав наши предписания, бурно выразив свои эмоции, предположили, что следующее пополнение будет из танкистов. Размышляя над тем, чем бы занять лейтенантскую неуемную душу, поглядев на нас с тоской, командир отправил меня к помощнику командира по снабжению, а Петруху сослали в машину (заносить «хвосты»). Ближайшие две-три недели в нашем «кировском» полку все прибывало. В основном это были наши однокурсники, отгулявшие полностью свой законный отпуск. Каким образом «кадровые бандиты» смогли уговорить подводника изменить подводному флоту, для меня до сих пор остается неразгаданной тайной. Так или иначе, к середине сентября нас набралась целая дюжина механиков: Ваш покорный слуга и Саша Брагин – трудились на ниве манипуляций превращения мифической говядины-свинины в свежую, а затем, консервированную рыбу, далее – в макароны и бананы. Остальные – коротали время за преферансом (не без нашего активного участия) и активного освоения злачных мест: от «Кольского» и «Панорамы» до «69 Параллели». Как известно, праздность рождает брожение ума. Находясь в полном неведении о нашей дальнейшей судьбе, и испытывая временные финансовые затруднения после посещения выше названных злачных мест, мы изгалялись в фантазиях по поводу нашей дальнейшей судьбы. В кормовом мичманском кубрике жили Вова Голуб, Женя Тимофеев, Сергей Щукин, В. Онофриенко, Сергей Шупиков и, главное, предмет нашего повышенного внимания Орест Прокопышак. В училище он был известен как «эскимо – мороженное на палочке». Если вы помните, в советское время существовала квота «малых» народов во всех сферах деятельности разумного человека. Орест – жертва этой советской квоты. На Украине, где-то высоко в Карпатах, проживало маленькое «племя», среди которых, по какому-то упущению, не было представителей флота. А тем паче атомщиков-подводников. По заведенной в союзе традиции, для поступления в любой назначенный Партией ВУЗ, от кандидатов таких племен требовалось знание русского языка на таком же уровне, как от нас - знание английского. Орест, спустившись со своих необычайно красивых гор, увидев море, совершенно обалдел и завел себе словарь, в котором отмечал все диковинные слова, например, эскимо – мороженное на палочке, и пр. Он впитывал в себя все новое, как губка. Ходил на бальные танцы, посещал все спортивные кружки училища и всего Черноморского флота, играл в театре, пел в хоре, играл на духовых инструментах, благо учеба его сильно не обременяла. Так или иначе, через пять лет мы встретились с ним на РК «Севастополь». Шли недели томительного ожидания перевода в Питер на «Киров». Обремененная бездельем натура «цивилизованных» лейтенантов нашла отдушину в «дите природы» Оресте. Как-то раз, находясь на мели, мы в моей каюте играли в преф на «Стол», завидуя черной завистью Оресту. Тот умудрялся свою жалкую лейтенантскую зарплату растянуть на месяц, да еще и иметь запас, хотя его образ жизни внешне никак не отличался от нашего. В один из таких печальных вечеров, играя в долг на будущий стол и мечтая о роскошной карьере, нам в глаза бросилась печатная машинка, легкомысленно брошенная без надзора ПКК. Мигом мы состряпали «совершенно секретный» Приказ ГК ВМФ, в котором отразили все наши чаяния в связи с задержкой постройки ТАРКР «Киров» назначить Вашего покорного слугу в 1 институт ВМФ, остальных – в учебные центры и прочие злачные места, Оресту же следовало убыть в Сибирь, на должность командира эскадрона. При помощи вареного яйца и старых документов мы оформили сей опус. К слову сказать, в те времена печатное слово, будь то газета, брошюра и т.д., приводило советского человека в полный ступор, он верил только печатному слову. «Состряпав» липу, мы прикрыли ее всякими бумагами, оставив на виду «шапку» и грозную печать. Стали дожидаться возвращения нашего героя, твердо зная, что после посещения ресторана с пятью рублями в кармане, неукротимого разгула в нем, Орест на такси вернется к вечернему чаю. Заявится к нам, понаблюдает за игрой и скорбно оповестит нас, что его вновь обманули на три рубля. Так оно и случилось. В конце своего повествования о шикарной блондинке, о жуликоватых официантах и наглых таксистах, Орест невзначай поинтересовался, что слышно о нашей судьбе (шел второй месяц безделья) и что это за документ под грифом «секретно» лежит на нашем столе. Приближалось время вечернего чая. И раскрывать военные секреты было неуместно. Сделав загадочные физиономии, мы поплелись в кают-компанию. Старшим на борту был старпом, к которому на «чай» заглянул коллега с соседнего корабля. После вечернего чая Ореста распирало законное любопытство, что за новый каптри сидел в кают-компании. Через некоторое время мы сжалились над ним и сообщили ему: «Это представитель ГШ ВМФ. Он приехал набирать лучших офицеров флота для полетов в космос. И пока ты, жлоб, один развлекался в ресторане, мы прикинули, что измена флоту – подлейшее дело и отказались, каждый в индивидуальной беседе». Орест потерял дар речи: «А как же я?» «Не переживай», - сказали мы, - «В списках на собеседование мы твою фамилию видели, твоя судьба в твоих руках». Орест подскочил и помчался в сторону каюты старпома. Мы, на разумной дистанции, следом. В каюте, после чая, наш старпом с коллегой размялись шильцом. Стук в дверь прервал их заслуженный покой. В проеме появился лейтенант - существо, еще никак не проявившее себя на флоте. С дрожью в голосе он поинтересовался, почему всех приглашали лететь в космос, а его нет. И что он не будет отказываться от такой высокой чести. Обалдевшие поначалу старшие офицеры никак не могли озвучить реакцию на это заявление. В конце концов, мы из засады услышали: «Вы, бля, сраные лейтенанты, совсем обалдели от безделья. Я тебе, зараза, космос устрою в машине. Пошел вон!» Через некоторое время, немного потерянный, Орест появился в нашей каюте. Мы, с искусанными губами, но каменными лицами, продолжали резаться в преф. Орест сообщил нам о своем фиаско. Мы успокоили его: «В космос лететь хочет каждый, видимо списки, за ненадобностью, уже закрыли.» И загадочно сообщили, что еще не все потеряно. Он оживился и вспомнил о «секретном» приказе. После долгих уговоров, мы согласились ознакомить его с содержанием приказа за хороший стол. Орест чуть не помер, когда прочел о своем назначении. Мы сообщили ему, что причина его назначения – это происки нашего старпома. «Ты только нас не выдавай», - сказали мы. И после этого попробуй не поверить, что снаряд дважды не попадает в одну воронку. С раскрасневшимся лицом, со справедливым внутренним гневом, Орест ринулся по направлению к каюте старпома, где два приятеля только стали отходить от причуд нынешней молодежи. На сей раз Орест без стука ворвался в каюту старпома (мы уже сидели в засаде) и голосом Геббельса сообщил этому «недоумку», что он, Орест, элита флота, инженер – ядерщик АПЛ и ссылать его командиром эскадрона в Сибирь – это Вам не 37 год и на Вас управа найдется. После минутного замешательства на крейсере и соседних кораблях подумали, что на «Севастополе» аварийная тревога. Дежурный по заводу интересовался: «Не нужно ли выделить дополнительные силы и средства для урегулирования инцидента: буксиры, пожарные машины, медицинское обеспечение.» Вскоре всю нашу компанию раскидали по кораблям СФ мелкими группами. Видимо, для сохранения боеготовности кораблей и здоровья их командиров. Приключения наши на этом не закончились, о чем я расскажу дальше. |