«…Для меня период службы на «Кирове» - это самая светлая и достойная часть моей службы….»
1. Закончил Фрунзе я с красным дипломом. На 5 курсе у нас не было командира роты (ушел в 9 институт). Год командовали старшина роты и ЗКР. Распределение было такое – каждому насчитали баллы (сумма за все экзамены + старшинская, комсомольская работа и т.п. и минус – за проступки и т.п.) Все это вывесили на дверях ротной канцелярии, каждый заходил по порядку. Там сидела комиссия – из курсантов (офицера не было). Мест на 1 больше чем нас. Я был 9-й в роте. На 7ОпЭск было 4 места и 4 желающих. А на Западную Лицу – желающих было море, а мест – примерно 10-12, т.е. я мог и туда записаться, но не хотел категорически, т.к. был там на практике и меня это убожество в душах офицеров удручило (поэтому я до сих пор к подводникам отношусь настороженно). А на 7-ю я был первый. Но под конец списка начались полные безобразия. Сначала В.В.(предпоследний по списку, но сын одного из начальников СФ) заходит, ему говорят: выбирай типа - Донузлав, ТОФ или Поти. Он говорит – Западная Лица. Ну, ему объясняют, – ты, мол, не понял – Западная давно закончилась. А он в ответ – нет, это вы не поняли. Я поеду в ЗЛ, а кто из вас поедет в Поти – решайте сами. Другие не афишировали, но в списках постфактум начались перестановки. Старшину роты, который закончил с красным дипломом и год рулил ротой без кэпа – вызвал начфак, и сказал – ты же понимаешь, что для атомоходов ты староват… (а он срочную служил) – и поехал Толик не в ЗЛ, а совсем другое место. И так несколько человек – возня, в общем. Кое-кто из блатных стал поговаривать: ну, раз не ЗЛ и не Гаджиево, то хотя бы в Североморск мне надо подсуетиться…
Тут батя (он уже в запасе 2 года) меня спрашивает – тебе моя помощь нужна в распределении? Я говорю – только чтобы сохранить то, что я по праву заслужил. Чтобы не выбросили.
Приехала комиссия. Председатель – адмирал Кругликов (помнишь, наверное). Он на ТОФе командовал эскадрой, они с батей кореша были. Он стал кое-кого к себе вызывать. Из нашего класса вызвал двоих – меня и Юру К. (отец его в то время в ГШ ВМФ служил, контр- адмирал). Меня поспрошал – как отец ит. п. И куда я собираюсь идти служить – я ответил, что на 7 ОпЭск. Он сказал – хорошо, отцу привет. Вот вроде бы и все.
Приехал в Североморск – штабной домик, куча лейтенантов. Мне говорят – на «Киров». А я: там же нет мест! Нет, оказывается, ввели должность инженера ЭНГ – ВУС 4635 (чисто ЭВТ). Я обалдел от счастья, и мы вчетвером (я, Тюнтяев, Шаблаков и Живобрицкий) несколько дней пожили в клоповнике в Североморске-1, а потом приехали в ВГ-67. Кстати, Вася страшно сопротивлялся – не хотел на «Киров». Хотел на любой 61 проект. Или на 1135 – но их на 7 ОпЭск не было.
Как штурман попал на ВУС 4635? Борисов говорил, что это он через АСК пробил. (Чтобы было 3 смены вахтенных штурманов, не считая его самого, как сказал Хисматуллин на встрече, а Гаврилыч не возразил). Но ждали они кого-то другого, а не меня, Борисов очень удивился, когда я ему представился.
Когда приехал – был, конечно, у родителей. Сказал, что попал на «Киров». Батя (не мне, а маме) сказал – "Ну, это Кругляк мне сделал". Так что думаю, что он все-таки на адмирала выходил.
По блату, получается.
2. Ленинградский морской канал 2 года тралили жёсткими тралами, чтобы «Киров» мог пройти. Но глубины были местами "впритык". Особенно – при незначительном в Финском заливе отливе и восточном ветре. Именно из-за поднявшегося ветра мы не пошли сразу в Кронштадт, в док – а прошли дальше, на Красногорский рейд. На борт, в дополнение ко всем системам НК «Андромеда», были приняты береговые гидрографические группы с высокоточными радионавигационными системами. Более того, на баке и юте были установлены чудеса техники тех времен – радиодальномеры (позволявшие определять точность нахождения носа и кормы крейсера в узком и мелком для него канале, с точностью до метра).
Но всё же, насколько я помню, на днище бульбы после постановки в док были видны царапины (там была какая-то вставка другого цвета) – предположительно мы все-таки чуть-чуть "чиркнули". Хотя было и другое объяснение – они были получены еще у стенки Балтзавода при сильном восточном ветре ("отливе")…
О контролёрах…Как мне помнится, с нами был и Ф-1 13 БСРК, и Ф-1 Лен ВМБ, и Зам Ф-1 СФ и Ф-1 БФ, и чуть ли не ВМФ.
3. От Кроншдадта до рейда 2-3 часа ходу под буксирами. Я помню споры на ГКП - ветер усилился (сядем на мель или не войдем в док), не пойти ли на рейд? Но победил док. Доковая операция происходила более суток. Сразу после нее Серега Федоров рванул в отпуск, как только трап положили. Не было рейда "до". Он был "после" дока. Но Метеоры ходили и туда и туда.
4. У меня (инженера ЭНГ) был ВУС по штату 4635 (инженер ЭВТ). Когда приехал в Балтазавод, Главный Штурман ВМФ с комиссией принимал у нас экзамены по знанию «Андромеды», то, когда я отстрелялся на 5, он сказал: "Я же специально пробивал ВУС инженера ЭВТ! Кто взял штурмана??"
На что один из членов комиссии возразил: "Но ведь он же разобрался!" С этим связан еще один казус – в 1982 году в БКК зачитывали приказ КомЭска по итогом года. И... лучшим инженером ЭВТ 7 ОпЭск был объявлен.... я!
На выходе из БКК меня остановил Юра Лимонов (настоящий профессионал в ЭВТ) и спросил: "Миша! Как ты, штурман, обскакал нас, профессионалов?" А ларчик открывался просто. Почему-то настоящих инженеров ЭВТ в приказе не упомянули.
А вот инженеров ЭВТ БЧ-1 было лишь два – на «Кирове» и на «Киеве» (и то я не уверен, что он там был).
5. ….В ВЧБ жили и Дрекалов с Никошиным. А в 2-местной каюте (106-й) напротив жили Пономарев, Бродский, Малышев, Коваленко. По ночам Бродский с Дрекаловым и Никошиным резались в ВЧБ в преферанс, а Пономарев, Малышев и Коваленко в это же время пили шило. Всё бывало по молодости...
6. У меня с «Кирова» не меньше 15 грамот, 40 благодарностей и единственный за всю службу выговор - от АСК.
7. Уже как-то рассказывал. Повторюсь. Это не анекдот. Как-то вечером на 2 часа старшим в БЧ-5 остался замполит (пока Кинебас не вернулся).
И он, как положено, стал инструктировать сидячую смену БЧ-5. Под конец он сказал "При возникновении неисправностей немедленно докладывать мне".
Тут из строя поднимает руку лейтенант Тюнтяев (ныне покойный). И спрашивает "А если ночью выйдут из строя дизеля – то Вам докладывать?"
Ответ: "Если дизеля влияют на боеготовность крейсера – да, докладывать". Тут вся смена начала корчиться от смеха, а замполит не понимал - почему?
Да просто потому, что на «Кирове» дизелей не было, но зам БЧ-5 об этом не знал...
8. В 1982 году я поехал домой, в Питер – в отпуск. Батя (а он: а) - участник ВОВ, б) - 17 лет в должности начальника МТУ ТОФ и в) - на пенсии, начальник отделения в Гидроприборе, где разрабатывают мины и торпеды, т. е, как ни крути – серьезный секретоноситель, не то что мы с тобой – помню твою фразу о том, что военную тайну ты не выдашь никогда, потому что не знаешь).
Он рассказал, что его пытались уволить из института, да не вышло, большие заступники нашлись.
А пытались его уволить потому, что в Америку уехали родственники…
Вот и все. Вернувшись, я доложил куда положено о родственниках. Сказали – ничего, мы все знаем. Ты всё-таки прежде всего сын своего отца, а не племянник твоей тетки. Будешь сотрудничать (в смысле: если на тебя выйдут шпионы – немедленно звони по такому-то телефону) – можешь дослужиться аж до 2 ранга. Подписался.
Прошло полгода. Приехала инспекция МО. И меня (я не знал) приказали срочно выгнать.
Вызывает меня Ф-1 эскадры (Цымбал, если помнишь) и начинает мне говорить о том, что мне пора на самостоятельную должность и меня переводят на 30-летний эсминец «Московский комсомолец» (56 проекта) командиром БЧ-1 (а там штурман всего один – сам себе и командир + 5 матросов). Я сначала не понял – ведь без меня комплекс и запустить-то никто не мог... Потом допер – спрашиваю – это из-за родни? Он говорит – да. Я спросил – а Виктор Иванович (Жеглов, Ф-1 флота, он меня очень ценил) в курсе? Он: да ВИ все пороги уже за тебя оббил! Ничего не выходит!
Стою на мостике "по ветру". Рядом – Ковальчук. И вдруг он говорит "Миша! (представляешь: ОН – мне, я даже не врубился сразу). Я писал письмо министру обороны, чтобы тебя оставили, но не помогло. Тебя приказали убрать".
Главный конструктор «Андромеды» назавтра: "Ты знаешь, директор «Азимута» выходил на Министра судостроительной промышленности с ходатайством, чтобы ты остался. Ничего не получилось. Что ты такого натворил?"
Бондаренко (зам ГК ВМФ, председатель Госкомиссии – он меня с детства знал, отец с ним дружил на ТОФе, а я с его Светкой, дочкой, в одном классе в школе учился). Вызывает во флагманскую каюту. Говорит: "Сделал всё, что мог. Но тебя выгонят, но не в самую жопу, а оставят на эскадре. Но на металлоломе. Папе и маме привет".
Прислали лейтенанта. Командир эскадры своей властью дал мне полгода на его обучение. Учил Витю Малыгу, как мог. А на «Москоме» штурман Погорелов уже год перехаживает, давно назначен на «Нахимов», но получить не может, так как я не иду. В общем, на «Москоме» меня все встретили как врага.
А я еще и недоучка – на «Кирове» я был кем? 4-м штурманом, к тому же инженером по ВУС 4635. Меня Борисов боевому маневрированию и не учил, ясное дело – там Бычков и Федоров были постарше, а я только вахтенный по БГ №2. По тревоге – я на 5 палубе в ЦПНК. А тут всё самому надо и научиться не у кого. А как увидел технику – мы такой в училище уже не проходили...Тяжко пришлось, но через год я на 56 БЭМ уже в большом авторитете был. Из морей просто не вылезал – на всем металлоломе перепахал.
Параллельно ездил в командировки на госиспытания нового навигационного комплекса – в Баку. Эскадра пыталась послать меня на первую БС «Кирова» – не вышло (угадай с 3 раз, почему).
Всё бы ничего, я немного успокоился, но некто Святашов П.Г. пробил создание 37 дивизии морских десантных сил на базе 121 бдк (сеновозов). Эскадра пыталась меня не отдать, но тоже не вышло...
Туда передали 5 эсминцев, 5 скр-ов (проекта 50) и 2 крейсера – «Мурманск» и «Невский». Там я и барахтался на дивизионе эсминцев. Нештатным дивизионным штурманом (там Ф-1 – он же начальник штаба, а НШ был артиллерист).
Опять привык, но…. «Моском» решили списать. И пошел я – на «Бывалый», «Несокрушимый», «Опасный», «Спокойный»...
А потом – 8 месяцев за штатом. Уже без оклада.
А потом – сумасшедшее предложение: командиром ЭНГ!! На первичную должность! На крейсер «Мурманск», стоящий в заводе! А я уже каплеем перехаживаю 2 года! Хотел было попытаться уволиться, но не вышло... Тогда еще не было контрактов и т.п. Пошел.
Вышел из завода, прошел ходовые. А потом всё-таки выкарабкался – командиром БЧ-1 на «Невский», где наконец с большой задержкой кап.3 получил.
На «Невском» все пошло хорошо, получил майора и квартиру, боевая часть стала лучшей на дивизии и т.д. и т.п. Но пришло время, когда нам сказали, что отстреляем стрельбу на приз ГК ВМФ – и крейсер на иголки.
Стали искать, куда деваться. Пытался перевестись военпредом в Свердловск и в Каспийск – не взяли почему-то. Предложили на классы, чтобы меня сплавить… Пошел.
Искал в Питере место. Меня оставляли преподавателем на классах, звали преподавателем во ВВМУ им.Фрунзе, тащили с руками и ногами в 9 институт, Юрий Иванович Жеглов (в то время уже начальник Главного управления навигации и океанографии) хотел взять к себе.
Не прошел никуда. Ездил и в 1-й институт, и во ВВМУРЭ (на кафедру кораблевождения) – тот же результат. Приехали кадровики СФ перед выпуском – говорят: должности для тебя нет. А я так никуда и не смог устроиться.
Классы закончил с грамотой «Лучший штурман 6 ВСОК» - победил на конкурсе из 2-х классов штурманов.
И с этой замечательной грамотой был назначен на должность… начальника лаборатории физических полей береговой судоремонтной мастерской СРМ-1227. Должность – старлейская, оклад 110. Морских нет. На самом деле, конечно, штурманил. Так примерно год. Потом сняли с должности Ф-1 18 бригады судов обеспечения в Мурманске (80 пароходов – СР, СФП, танкера, баржи, ПСК и т.п., 250 судоводителей – военных и гражданских, в основном пьянь).
Меня послали туда. Через 2 года штурманская служба бригады поднялась с последнего места на флоте на первое (среди небоевых соединений). И меня пригласили старшим инспектором в инспекцию безопасности мореплавания, где и служил, получил квартиру в Мурманске, получил кап 2. Достиг своего потолка...
Увлекался программированием, писал программы (штурманские) – в штабе был ПК «ДВК-3» с 256К памяти, двумя гибкими дисками (жесткого не было) по 128 КБ, но компилятор Паскаля работал – писал задачи для тренировок, другие задачи. Даже сборник программ разработал. Дома собрал типа 86 машины.
Потом стало тошно проверять пароходы, на которых нет даже хлеба, а одну работающую мотопомпу таскают на предъявления с одного парохода на другой по всему вспомогательному флоту. Одни и те же спасательные плоты уже глаза намозолили. И так во всём. Голяк был полный (перестройка). А написать запрет – капитаны чуть не плачут – они то ни в чем не виноваты, но они без премии и без моря получают гроши. И не запретить тоже нельзя – до беды недалеко.
А тут подвалил старый сослуживец по «Москому» – предприниматель. Говорит – надо написать бухгалтерскую программу, да не простую, а с наворотами. Накупил учебников по бухучету – написал, но, как он требовал, – на Accesse (чтобы он сам мог что-то переделать). Он пришел в восторг и предложил довести ее до коммерческого продукта. Поскольку приложение в Accеss коммерческим сделать практически невозможно, стал доводить – переписывать на Borland Delphi + Interbase SQL Server. А он вскоре уехал в Нижний Новгород на ПМЖ и предложил мне возглавить его хозяйство в Мурманске. Там была ремонтно-строительная бригада, ларьки, машины. Плюс переписывание программы. Мне в помощь дал программиста (нештатного, приходящего). Ну, я и согласился.
Чтобы уволиться, подарил в инспекцию свой Pentium и написал им программу для учета судов и проверок. Начальник дал добро, но Москва не отпустила. С трудом, с 3-й попытки удалось уволиться по сокращению штатов. Стал работать в ЗАО «Русский стиль» директором. На базе моей программы стали оказывать бухгалтерские услуги фирмам – ставили у них программу, потом собирали базы данных и делали отчетность.
Примерно через год Серега сообщил, что у него в Нижнем большое попадание на деньги. И ему придется всё в Мурманске закрыть и распродать. И программа ему уже тоже не нужна. Приехал, всё распродал. Я забрал под мышку свой компьютер (слава богу, был свой) и пошёл, солнцем палимый. Но меня быстро подобрал другой бывший сослуживец – у него была оптовая торговая фирма, розничный магазин, радиостанция, дальнобойные машины, медицинский центр. Взял меня финансовым директором + системным администратором, поскольку и в бухгалтерии и в компах я уже наблатыкался нормально.
Параллельно я вытащил обратно программера, взял в соавторы и доделали программу. В 2000 году получили на нее авторские права. Забрал бухгалтера, с которым работал на прежнем месте, привлек юриста и аудитора (приходящих) и начали оказывать комплексные услуги: программа + бухгалтерия + юридическое сопровождение. Получалось неплохо, число клиентов дошло до 20, взял еще двух бухгалтеров.
Короче, я понял, что не пропаду вне службы.
9. …Вот и я военно-морскую закалку имел в виду. Вкалывать сутками (если надо), месяцами без схода (если надо), терпеть качку и болтанку (если надо), а на каждом сходе – в кабак (тоже надо). Последнее касается холостяков и квазихолостяков. Пара суток бессменной штурманской вахты на ногах раком за автопрокладчиком в штурманской рубке валяющегося с борта на борт эсминца – и уже забываешь даже поесть. Уже хорошо!
10. Я ушел со службы не по причине ненависти к ней. А по причине понимания своей бесполезности в этой системе. На кораблях и флагштурманом я свою пользу осознавал. И в Инспекции Безопасности Мореплавания – тоже. До того момента, когда я понял, что Флота – нет. Что инспектировать?
11. Я не любил военную службу. Но свою морскую профессию и специальность военного инженера-штурмана очень даже. Не жалею, что в свое время поступил в ТОВВМУ, а не в ДВВИМУ (батя так советовал). Просто ходить по морям из пункта А в пункт Б без боевого маневрирования мне бы скоро наскучило.
12. Я дальше Каниного Носа (на Восток) и Нордкап-Медвежий (на Запад) не бывал. Зато облазил все дырогубы Кольского полуострова. Кака така "Бизерта, Конакревка, Сокотра, Бербера и Могадишо" – мне неведомо.
Помню Дальние Зеленцы, Харловку, Белушку, Порчниху, Лумбовку, Териберку, Цыпу, Зубовку, Эйну, Озерки, Печенгу, оба Кильдина (проливом проходил с одного на другой – не в обход!) и т.д. и т.п. ...
Я после 1982 года не из «Люксов». И тем более – не обитатель санатория «Киров».
А вот мне он («Киров») чуть ли не каждую ночь снится. И корабли, на которых я штурманю – тоже, но реже.
13. Я ходил на 1144, 1134А, 56, 57, 50, 30бис, 68бис, 1171, 775, 572, 188, 106, 1559 и ещё черт знает на чем.
14. Там ведь тоже люди служили. Много было всяких списанных – но были и просто те, кто с лейтенантов. Служба там казалась мне дурдомом, а их, наоборот, крейсера пугали.
Пахоты морской – однозначно было намного больше. Бытовые условия – кошмар после «Кирова». Но к ним привыкаешь. Все понимали, что случись чего – мы пушечное мясо.
Без шансов. Ход теряли на каждом выходе, а то еще и не по одному разу. А то чуть не утопли. Даже в чистое белье переоделись – в Норвежском море – шторм 9 баллов и мазут кончился.
Иллюминаторы выдавливало волной. А кэп забыл, что в месяце 31 день и заказал танкер слишком поздно. «Гасанов» пришел, а шторм такой, что "дорогу" не подать. Сутки барахтались. Пронесло.
С другой стороны – романтика. Открытый мостик – класс! Особенно на Севере. Вахтенный офицер привязан, кэп привязан. Супер.
15. На «Москоме», на третьи сутки непрерывной "войны" кэп вдруг заходит в ШР – и видит, что я уже еле стою на ногах – в позе бегущего египтянина, как и положено штурману в море.
Он вызывает вестового и говорит "Принеси штурману «моего»". Вестовой притаскивает, как я уже упоминал – полстака какао + полстакана сахара + кипяток. Тщательно размешанные. Я это дело слопал и еще сутки выдержал.
Только потом вызвал своего "боевого зама" – комсомольца и рухнул на диван в ШР, благо "война" закончилась, боевого маневрирования нет и мы просто чапаем своим курсом. Через час Борис Годунов (так звали комсомольца) с вытаращенными глазами меня разбудил с воплем "Михал Михалыч, я место потерял!!"
16. Очень много ходил подсадным штурманом. Однажды на каком-то бпк 57 проекта (то ли на «Бойком», то ли еще на каком-то, но точно не на «Гремящем» с Рогатиным, – на другом, где командиром, кажется, был покойный Седлецкий, а ПКСом был точно Вася Гармаш), ночью ко мне в ШР поднимается вестовой и приглашает на "ночной чай".
Я удивился – а что это такое? В ответ удивился вестовой: как же, вся заступающая смена (и офицеры и матросы) перед заступлением на ночную вахту пьют чай! Но я же не заступаю – ответил я. На что он резонно ответил: "Так Вы и не сменяетесь никогда".
Короче, пошел я в БКК. На столах – хлеб, масло, сахар, чай. Ничего особенного. Но тут приносят мне ГОРЯЧУЮ КОТЛЕТУ С МАКАРОНАМИ! НОЧЬЮ! Оказывается, вся заступающая смена так перекусывает – от матроса до вахтенного офицера.
Как говорится – ни до, ни после я такого счастья не испытывал. Кстати, среди ПКСов 56 БЭМ Гармаш считался Учителем. Ходили легенды о размерах его воровства и при этом – чудесном умении лучше всех остальных кормить, одевать, обувать...
17. Мой друг заведовал БКК на БС (в Анголу шли). Так вот он самолично раз в 2 дня варил тройную уху для КК, походного штаба и БКК. Непременным ингредиентом ухи была водка (добавлялась в самом конце) – заметь, водка, а не шило!
18. Глянул книгу «За кулисами флота». Пытался читать – забросил. Описана служба на ЭМ 56 проекта. Автор жалится, что о/с сократили с 35 до 28 человек – служить стало невозможно. А при мне было 18 офицеров!! Из них КК, СПК, ЗПЧ, ПКС, доктор и 2 политбойца... Меня такое нытьё взбесило.
19. На 30 и 31-м проектах жилье было лучше, чем на 56-м. А «Опасный» вообще называли «маленький крейсер» – у него было 6(!!) котлов. Это был самый старый корабль 7 ОПЭСК. Я его на Балтику подсадным штурманом перегонял. Со второй попытки. Первая закончилась у Лофотенских островов, где сдохли 4 котла из 6, и нас буксировали в Североморск.
На «Бывалом» и «Несокрушимом» я служил после «Москома». Дело ещё и в том, что на «Москоме» были вырезаны офицерские каюты – под аппаратуру «Колос» – обнаружения пл по радиоактивному следу. Младшие офицеры жили в каких-то кондейках. Доктор жил в амбулатории, политбойцы – в комитете ВЛКСМ, а командиры БЧ жили не по одному, а по двоее в каютах. Только у КБЧ-5 была отдельная.
20. Тяжелее всего было на «Мурманске». Даже тяжелее, чем на «Москоме». Слишком много организации, доведенной до абсурда. На «Невском» было жестко, но терпимо. «Киров» вспоминался как санаторий... Самая лучшая школа – кировская.
21. Я несколько лет ездил на работу и обратно в Мурманске на автобусе №1. По Нижнеростинскому шоссе. С которого было прекрасно видно, как пилят мой «МосКом». Порой мы проезжали вместе с бывшим ПКСом и НРТРСом. И видели это жуткое зрелище. Комментарии были типа "Все башни и надстройки уже снесли",..."Отпилили нос вместе с каютой КБЧ-5"... "Вот, и до моей каюты с КБЧ-4 добрались"... "А теперь и вашу пилят"... "А вот и нашу кают-компанию режут"... и т.д. Сердце кровью обливалось.
И еще я видел в Инете мой «Мурманск» на скалах в Норвегии – в т.ч. и с флагом ВМФ. И то, как его норги теперь грамотно разрезали. Единственный корабль, на котором я служил, и он не распилен – это мой первый, т.е. «Киров»
Но и его распилят, - впрочем, я не хотел бы это видеть. Что делать? Такова судьба всех военморов, переживших свои корабли ….